Каждый человек носит в глубине своего «я» маленькое кладбище, где погребены те, кого он любил
Ты с ложечки кормила тишину.
Ты разбивала детские пластинки.
Ты мерила отцовские ботинки
И понимала – в них пойдешь ко дну…
Глотала теплый яд из пачки «Сок».
Портретам дорисовывала лица.
И всякую несчастную синицу,
Шепнув «Лети» - бросала в потолок…
Нырнула рыбка в кружку с кипятком,
Не выполнив последнего желанья.
Самоубийца - рыбка на прощанье
Сложить сумела «дулю» плавником…
Ты нарезала из бумаги снег,
Потом конфетным фантиком шуршала.
И с головой укрывшись одеялом,
Решила, что кровать - холодный склеп.
И умерла.
Потом пришлось восстать
И выйти, воя, в зал как приведенье.
Там – люди.
Там у папы - День рожденья…
«Ты что меня позоришь. Быстро - спать!»
Ты разбивала детские пластинки.
Ты мерила отцовские ботинки
И понимала – в них пойдешь ко дну…
Глотала теплый яд из пачки «Сок».
Портретам дорисовывала лица.
И всякую несчастную синицу,
Шепнув «Лети» - бросала в потолок…
Нырнула рыбка в кружку с кипятком,
Не выполнив последнего желанья.
Самоубийца - рыбка на прощанье
Сложить сумела «дулю» плавником…
Ты нарезала из бумаги снег,
Потом конфетным фантиком шуршала.
И с головой укрывшись одеялом,
Решила, что кровать - холодный склеп.
И умерла.
Потом пришлось восстать
И выйти, воя, в зал как приведенье.
Там – люди.
Там у папы - День рожденья…
«Ты что меня позоришь. Быстро - спать!»